Житие Евфросинии Полоцкой
|
Жатвы много, а делателей мало.
|
 |
Прилог к преподобной матери Евфросинии
|
В Евангелии Иисус рассказал нам замечательную притчу о сеятеле,
который ранней весной вышел в поле, чтобы доверить земле драгоценные зерна
будущей жатвы. Вот идет сеятель по рыхлым свежим бороздам и могучим, широким
жестом разбрасывает семена. Жест его настолько щедр и силен, что часть зерна
падает при дороге, часть на каменистую почву или землю, заросшую тернием, где не
может принести плода.Но упавшее на добрую почву приносит сторичный урожай. Вот таким первым великим
сеятелем духовных зерен, т. е. духовной культуры, христианского вероучения,
достижений европейской и мировой цивилизации на старобелорусских землях, была
княжна Предслава из славного города Полоцка, которая на заре нашей писаной
истории в XII веке в полную меру оценила выдающуюся роль просвещения в жизни
народа и отдала этому делу все свои выдающиеся способности и силы без остатка, Полоцк был самым крупным городом Беларуси того времени (свое название Полоцк, или Полотеск, получил от реки Полоты, при впадении которой в Западную Двину расположен город). С глубокой древности он известен как крупнейший центр ремесла и торговли. Уже в VIII веке здесь велась торговля с арабами, а позднее начались оживленные торговые отношения со Скандинавией и островом Готландом. Свидетельством этому являются скандинавские саги, в которых постоянно упоминается Полоцк.Вместе с экономическим развитием города происходило и усиление его политической роли как столицы Полоцкого княжества. В XI веке знаменитый полоцкий князь Всеслав (1044—1101), который упоминается в «Слове о полку Игореве», окончательно порвал с Киевом и стал полностью самостоятельным. При нем Полоцкое княжество вступило в полосу расцвета. Экономический и политический взлет Полоцкой земли сопровождался значительными достижениями в области культуры. В частности, в середине XI века на крутом берегу Западной Двины был построен величественный Софийский собор, ряд других культовых зданий. В это же время в Полоцке, как и в других значительных культурных центрах Киевской Руси, открывались первые школы и училища. Политику князя Всеслава Брячиславовича по упрочению колыбели белорусской государственности и культуры продолжил его младший сын Святослав (в христианстве Георгий). Именно в его семье в начале XII века и родилась дочь, которой суждено было стать одной из самых замечательных героинь белорусской истории (точная дата рождения Предславы неизвестна. Новорожденной дали языческое славянское имя — Предслава. Родители Предславы были по тому времени передовыми, образованными людьми. Ее отец некоторое время жил в Византии, где познакомился с достижениями византийской культуры. Мать — сестра византийского императора Мануила Комнина (другое написание фамилии — Комнена), также была высокообразованным человеком. Родители постарались дать дочери хорошее домашнее воспитание, которое предусматривало и обучение грамоте, что во времена Киевской Руси среди женщин было необычайной редкостью. «Житие» нашей героини, написанное в более поздние времена, повествует, что уже в раннем детстве она была учена «книжному писанию», которое включало тогда такие предметы, как чтение, письмо, счет, пение, а также греческий и латинский языки. В процессе обучения Предслава проявила необычайные способности. Кроме удивительной одаренности она поражала окружающих редкой красотой. Весть о том, что у князя в Полоцке растет красивая, мудрая и благочестивая дочь, разошлась далеко за границами Полоцкой земли. Со всех концов Киевской Руси в Полоцк зачастили сваты. Видя, что сватовство приносит любимой дочери много горечи, гостеприимный полоцкий князь, провожая, гостей, говорил с поклоном, что княжна еще молода и до поры до времени он неволить ее не станет. Но в конце концов и он вынужден был уступить… Узнав, что ее хотят обручить с одним молодым князем, Предслава тайно («утаившися от отца своего и матери и всех домашних») ушла из родительского дома в монастырь, игуменьей которого была ее тетка Романья, и решила постричься в монахини. Тетка, видя юный цветущий возраст своей племянницы, а также опасаясь гнева своего брата — князя Георгия, вначале противилась ее желанию. Но, натолкнувшись на ее непреклонную волю, а также «удивишися разуму отроковицы… повеле воле ее бьгги» (т. е. решила принять племянницу в обитель). При пострижении в монахини Предслава, как сказано в ее «Житии», получила имя Евфросиньи: «И огласи ю (т. е. ее) иерей (священник) и остриже ю и нарече имя ей Евфросинья и облече ю в черные ризы». При пострижении в монахини Евфросинье Полоцкой было немногим более 12 лет (ранние браки в то время были в порядке вещей). Юная княжна переступила порог этого монастыря не только и не столько для того, чтобы всецело проводить жизнь в молитвах и постах, а также смиренно участвовать в нелегких монастырских трудах, но чтобы полностью посвятить себя научной и просветительской работе, чтобы в совершенстве овладеть тогдашней книжной мудростью и передать эту мудрость другим людям. Это занятие увлекало ее с раннего детства, и монастырь в то время был единственным средством для реализации подобной жизненной цели. Поэтому поступок юной полоцкой княжны не следует объяснять только мотивами религиозного фанатизма, как это постоянно наблюдается в публикациях, посвященных Евфросинии Полоцкой. На этот шаг княжескую дочь толкнуло полное отсутствие возможности в то время для одаренной девушки заниматься умственным трудом, научной, просветительской, педагогической деятельностью. Другого пути для этого, кроме монастыря, в то время, когда даже элементарная грамотность среди женщин считалась излишней, просто не существовало. И этот единственный путь без колебаний, полностью отказавшись от личного счастья, выбрала первая женщина-просветитель и ученый древней Руси. Вскоре после своего пострижения в монахини Евфросиния добилась от тогдашнего полоцкого епископа Ильи разрешения поселиться в пристроенной к Софийскому собору келье, в так называемом «голубце каменном», и там полностью отдалась самообразованию: чтению, размышлению, молитвам. В уединении и тиши она усиленно собирала «благие мысли в сердце своем, яко пчела сот». Предметом ее чтения и размышления были прежде всего Библия, переведенная в IX веке на славянский язык Кириллом и Мефодием, и различные сборники («изборники»): «Златоструй», составленный в IX веке болгарским царем Симеоном и включавший в себя отрывки из бесед Иоанна Златоуста; «Шестоднев» болгарского экзарха Иоанна, содержащий объяснения первых глав Библии; «Измарагдам», сборник отрывков из трудов Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова. Это были также различные «патерики» (так назывались сборники, включавшие житие святых) и сочинения самих отцов и учителей церкви. Используя близкое родство полоцкого княжеского дома с домом византийского императора (родная тетка Евфросиньи, сестра ее отца Георгия, была супругой сына императора Алексея Комнина), юная просветительница из книг, получаемых из Константинополя, сформировала богатую личную коллекцию, которая легла в основу уникальной библиотеки при полоцком Софийском соборе. С течением времени библиотека эта, постоянно пополняясь редчайшими книгами и рукописями, стала настоящим духовным сокровищем восточнославянских земель, вызывая неподдельное восхищение как у современников, так и у последующих поколений. Об этом, в частности, свидетельствуют «Записки о Московской войне», которые принадлежат перу секретаря польского короля Стефана Батория — Рейнгольду Гейденштейну. Рассказывая о взятии польскими войсками Полоцка в 1579 году, Гейденштейн писал, что солдаты Стефана Батория — поляки, венгры и немцы — любой ценой стремились проникнуть в Полоцкий замок для того, чтобы захватить хранившиеся там, в Софийском соборе, сказочные сокровища. Однако когда армия С. Батория вступила в Верхний замок, то «в глазах образованных людей, — писал Р. Гейденштейн, — почти не меньшую ценность, чем вся остальная добыча, имела найденная там библиотека. Кроме летописей, в ней было много сочинений греческих отцов церкви, и между ними сочинения Дионисия Ареопагита о небесной и церковной иерархии, все на славянском языке». Уместно заметить, что к этому времени богатства полоцкой Софии заметно поубавились, так как в 1563 году Иван Грозный, заняв Полоцк, вывез из полоцкого Софийского собора в Москву 300 подвод золота, серебра и других ценностей, среди которых могли быть и книги. Приобрев путем самообразования обширную и основательную эрудицию в области религиозно-нравственной и философской, Евфросинья Полоцкая берется за сложнейшее и труднейшее ремесло того времени, требовавшее солидной научной подготовки, терпения и художественных навыков, — ремесло переписчика книг. Часть переписанных Евфросиньей книг легла в основу начинавших тогда формироваться монастырских библиотек Полоцкого княжества. Другая же часть продавалась, а вырученные за них деньги княжна-монашенка щедро раздавала убогим и нищим — «требующим даяния». Кроме переписывания книг Евфросинья Полоцкая занималась переводами религиозно-философской и нравственной литературы с греческого и латинского языков на славянский язык, чем также значительно обогатила духовную культуру нашего народа того времени. Есть все основания полагать, что ею были заложены также основы белорусского летописания. В результате подвижнической деятельности просветительницы полоцкая София на протяжении нескольких последующих веков была важным центром духовной культуры Белоруссии. Благодаря ее библиотеке, многие поколения полочан, жителей Полоцкого княжества смогли получить хорошее образование, приобщиться к духовным сокровищам человечества, не покидая пределов города и княжества. Это свидетельствует о высоком уровне тогдашней духовной культуры Белоруссии. Евфросинья Полоцкая, как свидетельствует ее «Житие», писала и свои произведения. Это были прежде всего молитвы и поучения религиозно-нравственного содержания. Форма и стиль поучений ярки и красочны и свидетельствуют о несомненных литературных дарованиях их автора. Евфросинья Полоцкая — это не только широко образованный человек, просветитель-подвижник, или, как позднее говорил Франциск Скорина, «милосник науки», превыше всего ценивший книги и подлинную ученость, но это также первый белорусский оратор, проповедник, первый моральный философ. От нее и Кирилла Туровского традиции национальной философии идут к Франциску Скорине, Сымону Будному, Василию Тяпинскому, Симеону Полоцкому и другим великим сыновьям белорусской земли. Сокровенной мечтой молодой просветительницы был педагогический труд, просвещение народа, обучение простых людей грамоте, создание училищ и школ. Словно угадав ее желание, полоцкий епископ Илья, видя безграничное самопожертвование молодой монахини, предложил ей создать недалеко от Полоцка в деревне Сельцо женский монастырь. В деревне находился загородный архиерейский (епископский) дом с небольшой деревянной церковью Святого Спаса, которые и должны были стать основой будущего монастыря. Предание гласит, что незадолго до этого разговора Евфросиния якобы трижды видела во сне ангела, который говорил ей, указывая на Сельцо: «Здесь ти подобает быти». Разумеется, она не могла отказаться от предложения епископа Ильи и стала игуменьей женского Спасо-Евфросиньевского монастыря. В замечательном исследовании известного русского ученого В. В. Григорьева «Исторический очерк русской школы» (1900) отмечается, что «Евфросиния Полоцкая…, устроив монастырь, сделала обучение грамоте одною из главных обязанностей инокинь». Грамоте обучали не только принимаемых монахинь, но, также всех желающих женщин-мирянок. В этом деле молодой полоцкой игуменье помогали столь же увлеченные и преданные делу просвещения девушки из княжеской семьи, которые последовали примеру Евфросинии и постриглись в монахини. Это была, прежде всего, ее младшая сестра Градислава, которая при пострижении в монахини получила имя Евдокии, двоюродная сестра Евфросинии Звенислава, дочь князя Бориса, получившая имя Евпраксеи, а также племянницы Евфросинии, дочери брата — князя Вячеслава — Кириния и Ольга, получившие при пострижении имена Агафьи и Евфимии. Именно представители полоцкого княжеского рода и составили первый в истории Белоруссии кружок женщин-просветительниц, местопребыванием которого стал Спасо-Евфросиниевский монастырь недалеко от Полоцка. Конечно, подвижниц просвещения было значительно больше, но их имена до нас не дошли. Руководством при обучении грамоте служил в то время «Псалтырь». По сути дела, это был букварь, после прохождения которого, обучавшийся считался грамотным, или как тогда говорили, книжным человеком, и мог «чести всякия книгы». Поэтому закономерно и символично, что три столетия спустя, продолжая бессмертные традиции Евфросинии Полоцкой, именно с «Псалтыри» начал свою издательскую деятельность Франциск Скорина, который также сыграл большую роль в расширении грамотности среди простых людей, в демократизации образования, в просвещении народных масс. Просветительский характер этой книги ярко выражен издателем в его предисловии к «Псалтыри», где отмечается, что ее назначение — прежде всего дать «детям малым початок всякое доброе науки, дорослым помножение в науце, мужем моцное утвержение».Все это дает основание рассматривать белорусского первопечатника как прямого и непосредственного продолжателя великого дела Евфросинии Полоцкой. Несомненная заслуга полоцких просветительниц не только в обучении грамоте, в открытии первых на нашей земле народных училищ, но также в собирании, переписывании и распространении книг, основании библиотек, развитии традиций белорусского летописания. С именем полоцкой просветительницы связано также строительство храмов на белорусской земле. Став игуменьей новооснованного монастыря, Евфросиния Полоцкая решила вместо старой деревянной церкви возвести новую, каменную. Для реализации этой задачи был приглашен полоцкий зодчий Иван. Строительство церкви заняло ровно тридцать недель. Здание церкви, которое сохранилось до наших дней, поражает своими пропорциями, изяществом и красотой. Большую ценность представляла собой имевшаяся в Спасской церкви икона Богоматери, написанная, по преданию, евангелистом Лукой. История ее приобретения Евфросиньей Полоцкой, которая обладала тонким эстетическим вкусом, такова. Пользуясь своим родством с византийским императорским домом, она отправила своего посланца Михаила к императору Мануилу Комнину и константинопольскому патриарху Луке Хризовергу с богатыми дарами и одновременно с просьбой прислать в её монастырь одну из трех икон Богородицы, написанных евангелистом Лукой. Эти иконы находились в разных городах — Константинополе, Иерусалиме и Эфесе (Эфес — город, расположенный на побережье Малой Азии, один из очагов раннего христианства. В античности — родина древнегреческого философа Гераклита Эфесского). Император и патриарх прислали Евфросинье икону Богоматери из города Эфеса. Как сложилась судьба этой иконы после смерти Евфросиньи Полоцкой, неизвестно. По одной из версий, икона эта в 1239 году по случаю бракосочетания дочери полоцкого князя Брячислава с князем Александром Невским была перенесена из Спасо-Евфросиниевской церкви в город Торопец (до Октябрьской революции находился в Псковской губернии), в Воскресенскую церковь, где проходило венчание новобрачных. В настоящее время эта икона находится в Русском музее Санкт-Петербурга. Большую художественную ценность представлял также крест Евфросини Полоцкой, сделанный в 1161 году по ее заказу замечательным полоцким мастером Лазарем Богшей и подаренный ею навечно Спасской церкви.Эта была мощехранительница, где в особых углублениях помещались предметы христианского поклонения (кусочек креста, на котором распяли Иисуса Христа, крупицы камня от гроба Христова и гроба Богоматери и т. д.). Их Евфросинья Полоцкая получила в качестве дара для своей обители из святынь Константинополя и Иерусалима. Крест был сделан из кипарисового дерева и имел шестиконечную форму. По лицевой и обратной стороне его покрывали золотые, а по бокам — серебряные пластины. Золотые пластины были украшены тончайшими эмалевыми ликами святых, орнаментом, драгоценными камнями, а по периметру креста — изумительной нитью крупного жемчуга. По бокам креста шла пространная надпись, своего рода целая грамота, содержащая дату изделия (1161 год), имя заказчицы и страшное проклятие тому, кто осмелится посягнуть на эту святыню, вынести крест из Спасо-Евфросиниевского монастыря: «Да не изнесется из монастыря никогда же… Аще кто ослушается и знесеть [крест] из монастыря, да не будет ему помощник честный крест ни в сей век, ни в будущем». На задней стороне креста мелкими буквами было вырезано имя Лазаря Богши — мастера, сделавшего крест, а также сумма, затраченная на его изготовление, — 140 гривен! Именно в такую сумму обошелся он Евфросинье Полоцкой. По тем временам это были огромные деньги. Трагически сложилась судьба этой уникальной национальной реликвии. Пролежав сто лет в Полоцке в Спасской церкви, он был насильственно перенесен в Смоленск, а оттуда в Москву. Но в 1563 году Иван Грозный при осаде Полоцка поклялся возвратить крест на прежнее место, если возьмет город. Овладев Полоцком, он сдержал свое слово. Однако вскоре полочане вынуждены были спрятать крест в нише Софийского собора, где он пролежал до отмены Брестской церковной унии в 1839 году. В 1840 году полоцкий архиепископ Василий возил крест сначала в Москву, а затем в Петербург, где в церкви Зимнего дворца показывал императору России Николаю I. До 1928 года крест находился в Полоцке. Затем был передан Белорусскому государственному музею в Минске, откуда попал в Могилев, где в самом начале Великой Отечественной войны бесследно исчез. О судьбе его до сих пор ничего не известно. Завершив строительство Спасской церкви, Евфросиния принялась за возведение нового храма — церкви Святой Богородицы, возле которого возник мужской монастырь. Возможно, по ее замыслу были построены и другие замечательные сооружения. Однако от них до наших дней не сохранилось даже следа… Местом постоянного пребывания Евфросиньи Полоцкой стала Спасская церковь, строительство которой она считала боговдохновенным делом. В «Житии» рассказывается, что зодчий Иван, руководивший постройкой церкви, каждую ночь под утро слышал голос: «Иван, вставай и иди на строительство Спасской церкви». Полагая, что его будят по приказу Евфросинии, он пришел как-то к ней и спросил, почему она понукает его к работе, к которой он относится с величайшим прилежанием и ответственностью. Евфросиния, поняв, в чем дело. Ответила: «Хоть это и не я посылаю будить тебя и принуждать к работе, но послушайся этого голоса и делай то, что он тебе говорит, потому что то, что ты делаешь — дело святое». В этих словах содержалась известная доля правды, ибо церковь, построенная в середине XII века» наперекор всем историческим испытаниям сохранилась до наших дней, пережив все бури и лихолетья. Она является самым старым памятником национальной архитектуры на белорусской земле, в котором с наибольшей полнотой нашел выражение самобытный характер белорусского народа и который послужил образцом для создания подобных сооружений. Это также единственный сохранившийся памятник, связанный с жизнью и деятельностью Евфросинии Полоцкой, дошедший до наших дней. Именно здесь, на хорах Спасской церкви, находилась келья выдающейся просветительницы, где в постоянных трудах и молитвах прошли долгие годы ее замечательной жизни, главной целью которой были благо и процветание родной земли. На склоне лет Евфросиния Полоцкая решила совершить паломничество в Константинополь и Иерусалим. Во время пребывания в Иерусалиме весной 1173 года она занемогла и после непродолжительной болезни скончалась. После ее смерти святость ее признали как русская православная, так и католическая церковь. Однако значительно раньше полочане, узнав о смерти Евфросинии и не дожидаясь официальной канонизации, признали ее святой и начали праздновать день ее памяти 23 мая (в этот день умерла Евфросиния Полоцкая). В этом факте нашли выражение всеобщая любовь к великой просветительнице и народная оценка ее поистине подвижнического труда. Действительно, своей культурно-просветительской деятельностью Евфросиния Полоцкая заложила фундамент белорусской национальной культуры, указала на важную роль просвещения в жизни народа и подала яркий пример подлинно бескорыстного служения народу на этом поприще. Путем Евфросиньи Полоцкой пошли выдающиеся сыновья белорусской земли: Франциск Скорина, Лев Сапега, Сымон Будный, Василий Тяпинский, Симеон Полоцкий… |
